Скандалы, связанные с искусством, которые в последнее время все чаще разражаются в российском обществе, - это отнюдь не наше ноу-хау. Они случались во все времена и затрагивали самые разные страны и сферы - от живописи до музыки. Опера «Саломея», написанная Рихардом Штраусом по одноименной драме Оскара Уайльда, - один из примеров неоднозначной оценки произведения искусства. Мнения публики и критиков разделились - одни были в полном восторге, другие в не менее полном негодовании.

Скандалы «Саломеи»

Причем претензии к опере, увидевшей свет в 1905 году, были очень близки к тем, что предъявляются уже совсем к другим художественным замыслам и сегодня, сто с лишним лет спустя. «Безнравственность», «кощунство» - это все о ней, о «Саломее» (а не о фильме «Матильда», как может кто-то подумать). В начале прошлого века все камни летели в огород Уайльда, посмевшего переиначить библейскую историю, и Штрауса, рискнувшего сделать из нее оперу. Штрауса тогда поддержал главный дирижер и директор Венской оперы Густав Малер, сегодня это сделал худрук Мариинского театра Валерий Гергиев - на Новой сцене подведомственного ему театра состоялась премьера «Саломеи».

И это не первое обращение театра к опере Штрауса - начиная с 1929 года здесь регулярно предпринимались попытки поставить «Саломею». Всего было три варианта - последний, в постановке англичанина Дэвида Фримана, шел в начале 2000-х и пережил всего тринадцать спектаклей. Нынче для постановки Гергиев призвал Марата Гацалова - представителя экспериментальной волны отечественной режиссуры, еще недавно возглавлявшего Новую сцену Александринского театра. В прошлом году Гацалов Александринку покинул, теперь вот взялся за оперу - «Саломея» его первый опыт в этом жанре. Учитывая тот факт, что за три года работы в Александринке Гацалов поставил там всего два спектакля, и зная бешеные темпы работы Гергиева, можно предполагать, что творческий процесс шел нелегко. Но так или иначе «лед и пламень» сошлись. Результат их работы вчера представили публике.

Сон Саломеи

У этой одноактной оперы нет увертюры, так что как только Валерий Гергиев вбежал за режиссерский пульт, занавес сразу открылся и «с порога» началось собственно музыкальное действие. Поставленное Гацаловым, естественно, в авангардном ключе. Черная сцена, на ней - светящиеся белые прямоугольники в черных рамах, составляющие букву С (эти прямоугольники, придуманные сценографом Моникой Пормале, будут притягивать внимание весь спектакль, именно на них происходят все события). С десяток людей с головы до ног в белом (да простят меня библейские персонажи, но в таких костюмах они напоминают зайчиков на детском празднике, ушей только не хватает) - иудеи, собравшиеся в доме царя Ирода (Андрей Попов), где царят разврат и инцест. Жена Ирода - Иродиада (Лариса Гоголевская) - его же племянница. Но Ирод положил глаз и на дочь Иродиады - Саломею (Елена Стихина) - и всё время ее провоцирует. Иродиада ревнует, Саломея капризничает, Ирод злится. Еще присутствует влюбленный в Саломею стражник Нарработ (Александр Тимченко), он и ведет ее к арестованному пророку Иоканаану (Вадим Кравец), разоблачающему нравы, царящие в доме Ирода. Пророк «выезжает» на сцену в других святящихся прямоугольниках - это слово «ОН». Приблизившись к букве С, прямоугольники складываются в слово «СОН».

Смотрится эта конструкция красиво, но сложности исполнителям создает. Так, голос стоящего в центре Иоканаана периодически заглушает мощный оркестр - Штраус писал свою оперу для более чем ста музыкантов. Образ пророка вообще получился не слишком удачным. Одетый, в отличие от других персонажей, в черное, Иоканаан совсем не бледен и изможден, как сообщает об этом Саломея, и вообще слишком напыщен. Но Саломея уже влюблена и требует взаимности, Иоканаан ее отвергает, наблюдающий за этим Нарработ не выдерживает и убивает себя. Иоканаана уводят, Саломея передвигает прямоугольники, СОН превращает просто в стену со светящимися окнами, в них - книги и фигуры людей, всё белое.

Кстати, Саломея, которая, судя по всем историческим источникам, должна быть брюнеткой, - блондинка. Как и ее мать. Причем такая неестественная блондинка, больше похожая на Леди Гагу, чем на иудейскую принцессу.

Танец Саломеи

И вот, обиженная отказом, она соглашается на просьбу Ирода станцевать для него. Взамен - исполнение любого желания Саломеи. Это самый знаменитый и в то же время самый коварный момент оперы - «Танец семи покрывал», который танцует Саломея, предполагает постепенное снятие тех самых «покрывал». Режиссер решил упростить процесс, и вся одежда падает с Саломеи сразу и без всяких танцев. В этот же момент гаснет свет, но зрители успевают увидеть полностью обнаженную солистку оперы, которая потом еще будет мелькать в белых окнах. Зрелище, скажем прямо, не слишком привлекательное. И совершенно необязательное. Тем более на той же конструкции показывают видео с более совершенным телом, и вполне можно было бы этим и ограничиться. Но видеотело несет и другой смысл - на него наезжают кадры военной хроники. Этим режиссер, видимо, намекает на время создания оперы - канун Первой мировой, Октябрьской революции и прочих катаклизмов. Кстати, ходит легенда, что юный Гитлер был на премьере «Саломеи», после чего вырос и возненавидел человечество в целом и иудеев в частности.

При этом сам «танец» сопровождается музыкой, которую можно считать самой «легкоусвояемой» во всей опере. Десять минут практически «венского вальса». Тогда как остальная музыка оперы очень непроста и воспринимается тяжело. Как сказал кто-то из первых слушателей оперы, он скорее застрелится, чем запомнит мелодию из «Саломеи». На что Штраус ответил: «Я тоже».

Но «танец» закончен и Саломея просит у Ирода в награду голову Иоканаана на «серебряном блюде». Ирод напуган и предлагает взамен любые богатства, но Саломея не уступает, и Ироду приходится выполнить обещание. И это еще один коварный момент. Финальную арию Саломея исполняет, обращаясь к этой самой голове, которую в конце концов целует. И естественно, наличие «головы» напрашивается само собой. Но авангардист Гацалов решил, что это будет слишком несовременно. Поэтому Саломея поет, подползя к краю сцены и глядя на Гергиева. Учитывая, что у него как раз видна только голова, выглядят эти страдания Саломеи смешно.

На протяжении всей оперы герои вообще большую часть времени проводят полулежа - ползают и извиваются на полу, сползают по стенам, в общем, поют в неудобных позах. Но - поют. Особенно, конечно, досталось Елене Стихиной, героиню которой Ирод в конце концов приказывает убить - очередное падение, стены окрашиваются красным. Не слишком в целом оригинальное режиссерское прочтение и этой сцены, и спектакля в целом при этом абсолютно отвлекает от музыки и приковывает все зрительское внимание только к светящейся стене. Но что ж, это издержки «новой режиссуры», ориентированной в основном только на возможность «самовыразиться».

Анна ВЕТЛИНСКАЯ,

интернет-журнал «Интересант»