«Генрих Семирадский и колония русских художников в Риме» - так называется выставка, открывшаяся в корпусе Бенуа, где обычно проходят все резонансные выставки Русского музея. А в том, что данная экспозиция будет резонансной, сомнений нет. Более ста произведений живописи, скульптуры и графики, созданных в конце XIX века жившими в Италии русскими художниками во главе с Генрихом Семирадским, представили Русский музей и еще десять музеев страны, в том числе Третьяковская галерея.
Спасение «Оргии»
Произведения эти представляют собой синтез русской и итальянской классической школы в самом ярком его проявлении - в буквальном смысле слова: почти все работы наполнены жарким итальянским солнцем. И такими же жаркими страстями. Оргии, вакханалии и грешницы - чуть ли не на каждой второй картине. А еще многие работы поражают масштабностью: три на пять метров - такой «размерчик» картин для выпускников Петербургской Императорской академии художеств (большинство мастеров, чьи работы представлены на выставке, учились именно там) был в порядке вещей.
Но, конечно, в данном случае не в размере дело - высочайший профессионализм тут на первом месте. И еще один нюанс: такие картины - яркие, красочные, многофигурные - всегда нравятся публике. Хотя большинство имен художников сегодня - не на слуху. И даже самый известный из них - Генрих Семирадский, чье имя попало в название выставки, - в XX веке был забыт, а многие его картины были утрачены или разошлись по частным коллекциям. Так же как и картины многих его коллег.
Так, самую большую картину на выставке - «Оргию» Вильгельма Котарбинского, которая действительно «три на пять», - впервые покажут публике. До этого ее год реставрировали специалисты Русского музея, так как созданное в 1890-х полотно в начале XX века было накручено на вал и заклеено бумагой, которая со временем буквально вросла в холст, и ее надо было по сантиметру удалять и восстанавливать красочный слой.
«Бурлаки» и «Грешница»
Зато в конце XIX века имя Семирадского было нарицательным, оно символизировало академизм. «Последним русским классиком» называли его современники, хотя демократическая критика Семирадского не слишком жаловала - он был демонстративно аполитичен и асоциален.
К тому же большую часть своей творческой жизни золотой медалист Императорской академии художеств провел в Риме, где в те годы собралась большая колония русских художников, одни из которых жили там временно, получая стипендию академии, а другие - например, Федор Бронников и Степан Бакалович - остались навсегда. Но все они отдали дань позднему академизму, который в то время все больше отодвигался на периферию передвижниками, такими как Репин и Крамской.
Посетивший в те годы Рим Репин так прямо и писал: «Какая гадость тут в галереях. Просто смотреть не на что…» Ему вторил Крамской: «Италия (а Рим в особенности) не произвела на меня никакого впечатления». А негативная рецензия на его творчество довела одного из старожилов римской колонии художников - Александра Риццони - до самоубийства. Эпоха классицизма подошла к концу.
Кстати, у Репина с Семирадским вообще были особые отношения. Передвижник Репин не просто не любил академическую живопись, он, похоже, не любил и самого Семирадского, на что у него были весомые причины. Когда решался вопрос, кого сделать академиком живописи - Репина за его «Бурлаков на Волге» или Семирадского за первую его большую картину «Грешница», - ректор Академии художеств Федор Бруни и будущий ее президент великий князь Владимир Александрович выбрали Семирадского. Парадокс в том, что Репина и его «Бурлаков» сегодня знают все - вот что значит социальная направленность картины! - а «Грешницу» и ее автора только большие любители живописи.
Сегодня «незнающие» могут этот пробел исправить - на выставке в корпусе Бенуа есть в том числе и «Грешница», написанная Семирадским в 1873 году по заказу того самого князя Владимира Александровича на сюжет поэмы Алексея Толстого.
Принципиальный позитив
Великие князья вообще благоволили к Семирадскому, во многом определив его дальнейшую судьбу. Его первая многофигурная картина - «Римская оргия блестящих времен цезаризма» - была приобретена великим князем Александром Александровичем, будущим императором Александром III, который и в дальнейшем покупал работы Семирадского для своей коллекции, ставшей позднее основой Русского музея. Эти работы составляют большую часть нынешней выставки - причем большую как количественно, так и масштабно.
Семирадский тоже любил размах, а также солнечный свет и яркость красок. При этом именно ему было доверено создание росписей храма Христа Спасителя в Москве (они погибли при взрыве храма в 1931 году). На выставке можно увидеть их эскизы, которые, может, и вызывают вопросы с точки зрения православного канона, но с точки зрения профессионализма - никаких.
Что же касается работ других художников, живших в Риме в конце ХIХ века, - то и буйство красок, и буйство жизни на них бьет ключом. Такая принципиально позитивная художественная позиция, невзирая на сюжет. Так что и «Сцены из римского карнавала» Пимена Орлова, и «Оргия» Павла Сведомского озарены таким же жизнеутверждающим светом, как и картина Семирадского «Христос у Марфы и Марии». А уж счастливая Фульвия, лежащая рядом с отрубленной головой Цицерона на картине Сведомского, - это просто праздник какой-то.
Окунуться во все эти краски жизни может любой замученный зимней депрессией любитель живописи вплоть до 2 апреля. Ну а потом можно съездить в Рим и убедиться, действительно ли он не «производит никакого впечатления», а в местных галереях «нечего смотреть».
Анна ВЕТЛИНСКАЯ,
интернет-журнал «Интересант»